Злобное мычание зародилось в его горле, оно звучало низко и опасно даже для его собственных ушей. А потом вышло так, что его ладони каким–то образом нашли оба кинжала и вытащили их из нагрудной кобуры.

Только треск сломанной ветки за спиной не дал ему броситься на поле и напасть на бывшего Брата.

Джон обернулся – позади стоял Тор.

– Черт возьми, Джон. Какого хрена ты тут делаешь?

Джон мог только дышать. Ярость связанного мужчины в нем была настолько доминирующей, что инстинкт атаковать и защищать полностью захватил его разум. Или, по крайней мере, большую его часть. Но что–то все же напомнило ему, что он не хотел причинять боль своему приемному отцу.

– Сын, – сказал Тор, – не делай этого, слышишь? Не делай этого.

Образ Хекс, стоявшей рядом с другим мужчиной, ее бывшим возлюбленным, Братом, как бензин подогрел его гнев. И Тор, должно быть, знал, что он собирался сделать, потому что мужчина схватил Джона за правое плечо…

Прямо за рану от укуса.

Если бы у Джона был голос, он бы выругался так громко, чтобы снег обрушился на них с небес.

Тело прошила адская боль, настолько сильная, что, вероятно, только она смогла заглушить в нем инстинкт связанного мужчины. Сделав шаг вперед, он временно ослеп и повалился на Тора, который поймал его прежде, чем тот упал на землю.

– Ты ранен? Джон!

Тор перевернул его и положил на землю, и пока нервная система Джона боролась с пронзающей его сенсорной нагрузкой, она понял, что кинжалы из его рук забрали, и над ним нависло лицо Брата.

– Поговори со мной, сынок. Что происходит?

Дергаными движениями он шарил в области своего плеча, пытаясь оттолкнуть руки Брата от того, что его убивало…

Так, выбор слов совершенно неудачен.

Быстрым рывком Тор распахнул его кожаную куртку.

– Крови нет. – Брат вынул телефон и включил фонарик. – Дай я сниму рубашку...

Как бы ни был изнурен Джон, он понял, когда именно Тор увидел укус под лямками его майки. Лицо Брата застыло на мгновенье, но потом к нему вернулось самообладание. На самом деле он потерял концентрацию лишь на долю секунды.

Когда Тор взял себя в руки, его голос был ложно ровным.

– Когда произошла эта травма и почему ты никому не сказал?

Джон только покачал головой, снег под его головой скрипел от низких температур, что заставило его смутно задуматься, почему он не ощущал зимний холод. На самом деле... он внезапно перестал чувствовать вообще что–то – вес своего тела, гул агрессии и даже боль.

Последнее – из разряда хороших новостей.

Вот он слышит чужие голоса. Глубокие и тихие. Тор зовет кого–то, но Джон даже не попытался разобрать, кого именно.

Вместо этого он просто смотрел на серое небо над собой. Забавно, еще до своего превращения он думал, что у него хорошее зрение… неплохое, как минимум. Вблизи и вдали, он получал именно то, что ему требовалось с точки зрения визуальной информации.

После превращения? Как будто убрали размытую пленку, а его способность замечать мельчайшие детали на объектах и людях, находящихся на расстоянии футбольного поля и в непроглядной тьме, вызвала такой шок, тогда ему казалось, что он обладает суперсилой.

Теперь, созерцая небо, он мог видеть различные оттенки серого в нижней части воздушной массы, потоки ветра, кружащиеся в медленных, набухших от снега облаках. Так тихо, красиво… успокаивающе, так шелковая занавеска колышется в открытом дверном проеме.

Казалось, Хекс и тот мужчина теперь за много миль от него. Как и его телесная форма, хотя, учитывая точку обзора, тела он не покидал.

Я умираю? – спросил он беззвучно.

Когда никто не ответил, он не удивился. Они не слышали его, а даже если бы могли, он не мог воссоединится с теми, кто его окружал.

Печаль затопила его. Он не хотел расставаться с Хекс на такой ноте.

Пусть из них двоих только он понимал, как они отдалились друг от друга.

Глава 15

Мёрдер и Хекс одновременно выпустили друг друга из объятий, и, глядя на нее сверху вниз, он понял, что почувствовал, когда она сказала ему, что состоит в отношениях. Это было тихое облегчение. Дверь в прошлое закрылась не с хлопком, а с тихим щелчком замка.

Не то чтобы он вернулся сюда, считая, что их ждет совместное будущее.

Но на такой исход он даже не рассчитывал, и поэтому оценил его еще больше.

– Если он когда–нибудь сделает тебе больно, – сказал Мёрдер, – Я сниму с него кожу живьем.

– Ты про Джона? – Она покачала головой. – Он – настоящий принц. Уверена, он тебе понравится.

Боже, как давно Мёрдер не задумывался о том, что ему может нравиться или не нравиться живое существо. Но так бывает, когда думаешь лишь о выживании. Или когда в твоем мозгу полный бардак.

– Давай сделаем это, – сказал он, окидывая взглядом заснеженное поле.

Хекс кивнула, и они пошли вместе, бок о бок, ее сапоги и его тяжелые ботинки с треском пробивали ледяную корку, с приглушенными хрустом втаптывая в землю мягкие снежные хлопья. Перед тем как покинуть старый дом Дариуса, Братья выдали ему тяжелую парку и плотные зимние штаны, а также перчатки и обувь. Оружия не дали. Не то, чтобы он просил вернуть свое.

Оглядевшись, Мёрдер увидел вокруг только деревья. К слову о «легких мишенях». Пересекая открытое пространство, они оказались совершенно без укрытия, но его это не беспокоило. Холодный ветер не приносил никаких посторонних запахов, и Братья, несомненно, были поблизости, играя в нянек. А если вдруг кто–нибудь нападет?

Они пожалеют.

Чем ближе они подходили к дому, тем хуже выглядела лачуга. С провисшей крышей, покосившимися окнами и слабенькой обшивкой этот дом, казалось, находился при смерти, и его снова накрыло чувство вины.

Не то, чтобы список его сожалений по отношению к этой женщине нуждался в дополнительных пунктах.

Если бы он действовал проворней в той лаборатории. Если бы того мужчину не подстрелили. Если…

– Как она тебя нашла? – спросила Хекс.

– «Элиу Рэтбун». – Дыхание покидало легкие с клубами пара. – Мой отель. Она сказала, что видела мой портрет по телевизору.

Когда на них обрушился шквальный ветер, Мёрдер сунул руки в перчатках в карманы заимствованной парки и подумал о Фритце, который обеспечил его утепленной одеждой. Дворецкий не удивился при виде него и улыбнулся все той же стариковской улыбкой. Однако грусть в глазах доджена была очевидна, и Мёрдер понимал ее. В своей прежней жизни он столько раз ночевал у Дариуса, он считался членом семьи. Сейчас? Он изгой, а это хуже, чем незнакомец.

Родственник с плохим багажом.

И вдобавок ко всему? Дариус, Брат, познакомивший Мёрдера с дворецким, теперь мертв, связующий элемент между ними пропал, образуя еще одну пустоту в его жизни.

Кстати... они были примерно в двадцати ярдах, когда темные окна лачуги вселили в него тревогу. Он знал, что окна должны быть закрыты ставнями в дневное время, но солнце сейчас проблем не создавало. Почему не видно света внутри? Он посмотрел на анемичные провода, уходящие в лес от угла крыши, задаваясь вопросом, как обстоят дела с электричеством.

Что, если она переехала из того места, где получила медпомощь от Хэйверса, но осталась жить в том же городе? Женщина не указала адрес или номер телефона, и это логично, потому что она не могла с точностью знать его местонахождение, как и он не мог точно знать, кто она такая. Вампиры жили в мире, где правили люди, поэтому все осторожничали.

Особенно такие, как она – кто подвергся пыткам от другой расы.

Но теперь он задумался. Не было ли это ловушкой? Вот только как она узнала, что случилось, когда он ворвался в лабораторию?

Эти вопросы всплыли, когда они почти подошли к двери, и краем глаза отметил, что Хекс осторожно достает пистолет.

Он сжал кулак и постучал, чтобы сообщить об их появлении, и ему не понравился скрип панелей в раме. Когда ответа не последовало, он снова постучал.